Написание продолжения - это совершенно отличный опыт от написания самой истории. Так было для меня, по крайней мере.
Если Вы прочитали историю написания «Сумерек», то Вы знаете, что я не ставила себе цели написать роман или начать карьеру, как автор. Я просто записывал историю для своего личного удовольствия, позволяя ей развиваться, как ей угодно и вести, куда угодно. Никаких обязательств, только развлечение.
Первое продолжение, которое я написала для «Сумерек» - «Вечный Рассвет» было больше нее самой. Я не планировала продолжение, также как я раньше не планировала написать первую книгу. Изначально, у «Сумерек» было более определенное окончание. Но, когда она была закончена, я начал писать эпилоги. После того, как я написал три эпилога, все они были продолжительностью более чем на сто страниц, и я поняла, что я не была готова прекратить писать о Белле и Эдварде. Один из тех эпилогов превратился в «Вечный Рассвет».
(Люди часто спрашивают меня, собираюсь ли я когда-нибудь опубликовать «Вечный Рассвет». Ответ: нет. Он не является чем-то великим — он несколько смущающий в некоторых местах. Однако, части этой истории будет работать как свободная схема для четвертой книги «Рассвет», и поэтому я не смогу сказать Вам, что в ней происходило тоже.)
Я была приблизительно на трехсотой странице «Вечного Рассвета», когда моя жизнь перевернулась с ног на голову. «Сумерки» были готовы к изданию. Люди собирались прочитать то, что я написала. Точнее, подростки собирались прочитать то, что я написала. Неумышленно, я написала подростковый роман. Я поняла довольно быстро, что «Вечный Рассвет» не следовал правилам книг для подростков. Поскольку я была погружена в историю, я все-таки закончила «Вечный Рассвет», зная, что он никогда не выйдет в свет; я подарила его своей старшей сестре на День рождения. А затем я начала работать над реальным продолжением.
Наиболее не подходящее для подростков, что я сделала в «Вечном Рассвете», было в следующем: я в значительной степени пропустила опыт средней школы Беллы, перескочив вперед ко времени ее жизни с более зрелыми темами. Таким образом, когда я начала изображать схематически «Новолуние», я возвратился к последнему году Беллы в средней школе и спросила у своих героев: "Что тогда произошло?"
Я выпытывала у них историю. И они дали мне ответ, который я не ожидала. А точнее, Эдвард сказал мне кое-что, что я не хотел слышать.
Я должна, вероятно, отметить здесь, что я не являюсь сумасшедшей, просто я - автор персонажа. Я пишу свои истории о моих персонажах; они - мотивация и награда. Трудность с сильными, четкими персонажами, тем не менее, состоит в том, что Вы не можете заставить их сделать что-то, что им не свойственно. Они должны быть теми, кем они являются, как и автор, они часто вне Вашего контроля.
Когда я начала работать над «Новолунием», стало ясно, что Эдвард есть Эдвард, и он должен будет вести себя так, как только Эдвард мог бы. Поэтому Эдвард уехал.
НЕТ! Я не хотела, чтобы Эдвард уезжал. Я переживала столь же сильно и слезно, как и те, кого я видела на форумах с обсуждением «Новолуния». Я попытался отговорить его от этого. Я предлагала ему другие варианты сюжета. Я умоляла. Эдвард оставался непреклонным.
Когда-нибудь, когда «Солнце Полуночи» (версия «Сумерек» от Эдварда) станет доступной, я думаю, что Вы поймете лучше, что происходило в голове этого мальчика. Поймите, так же, как Белла думает, что она не достаточно хороша для Эдварда, Эдвард видит себя бездушным монстром, разрушающим жизнь Беллы и подвергающим опасности ее душу, жизнь после смерти. Случай с Джаспером, как катализатор, побуждает его действовать так. Он настроен защищать Беллу. Он думает, что лучшее, что он может сделать, это убрать вампиров из ее жизни.
Он глуп? В некоторой степени, да. Но он не смог увидеть никакого другого способа защитить Беллу. Эдварда не оставляла мысль о следующем: если бы он не был достаточно быстр, если бы он не прочитал мысли Джаспера в самый последний момент, и она была бы на пороге смерти? Что лучше: если бы она умерла в восемнадцать и попала в рай или бессмертное или бездушное и проклятое существование? Эдвард думал об этом. И он знает, что никогда не сможет просто наблюдать, как она умирает. Следовательно, он должен убежать от нее прежде, чем что-то случится, что сделает необходимым ее укусить...
Таким образом, Эдвард решает уехать. Это пилюлю трудно было проглотить, но как только я приняла неизбежность этого, у меня появился интересный вопрос, ответ на который был в моих руках. (А авторы живут ради интересных вопросов.)
ЧТО, ЕСЛИ... Что, если настоящая любовь оставила Вас? Не какой-то обычный роман в средней школе, не какой-то случайный друг-спортсмен, а незаменимый человек. Настоящая любовь. Реальная связь. Ваша вторая половинка, Ваше настоящее душевное переживание. Что случается, когда он уходит?
Ответ разный для всех. У Джульетты был свой вариант, у Мэриэнн Дэшвуд - свой, Изольда и Кэтрин Ерншоу, Скарлетт О'Хара и Энн Шерли - у всех были собственные способы справиться.
Я должна была ответить на вопрос за Беллу. Что сделает Белла Свон, когда настоящая любовь оставит ее? Не просто настоящая любовь, а Эдвард Каллен! Ни одна из тех других героинь не потеряла Эдварда (Ромео был горячей головой, Вилаби был негодяем, у Тристана были проблемы с лояльностью, Хатклиф был чистым злом, Рэт был непорядочным и спал с проститутками, а милашка Гильберт был больше похож на Джейкоба чем на Эдварда). Так, что случается, когда Настоящая любовь в виде Эдварда Каллена покидает Беллу?
Я позволила Белле отвечать на вопрос за себя, я просто записывала, понимая то, что она сделала бы. Было трудно описать ее боль, потому что я должна была прожить это, чтобы написать, и я часто писала сквозь слезы. В то же самое время, это было всегда интересно. Белла удивила меня своей решительностью и определенным упрямством. Она прошла через мучения, живя для других – Чарли в частности - как всегда в своем стиле.
(Примечание: есть те, кто думает, что Белла - слабачка. Есть те, кто думает, что мои истории – женоненавистнические – девица в бедствии, которую может спасти только сильный герой.
По первому обвинению я могу лишь сказать, что все мы справляемся с горем нашим собственным способом. Путь Беллы не менее реалистичен, чем любой другой, по моему мнению. Хулители ее реакции не всегда принимают во внимание, что я говорю о настоящей любви здесь, а не об увлечении в средней школе.
Я решительно отрицаю второе обвинение. Я - всегда за женскую силу - посмотрите на Элис и Джейн, если Вы сомневаетесь в этом. Тогда уж я не против женщин, я против всех людей. Я написала эту историю от лица человека, женского пола, потому что это было наиболее естественно, и что Вы могли бы легко представить. Но если бы рассказчик был человеком мужского пола, то это не изменило бы события. Когда человек окружен существами со сверхъестественной силой, скоростью, чувствами, и различными другими необычайными свойствами, он или она не сможет быть сильнее их. Простите. По-другому не получилось. Мы не можем все быть монстрами. Белла держится вполне прилично, я считаю. И она спасает Эдварда, в конце концов. Вернемся назад к истории.)
И таким образом родилась основная тема «Новолуния», и название книги. Чтобы следовать «Сумеркам», мне нужно было время, чтобы осмыслить настроение продолжения. Поскольку это был самый черный период жизни Беллы, я думала, что название книги соответствует времени после самой темной ночи, ночи без луны.
Когда предварительные экземпляры текста попали в руки моих поклонников, я попросила, чтобы люди прочитали «Новолуние» дважды, обещая объяснить, зачем это, позже. Позже уже наступило, вот зачем: я обнаружила, что читая первый раз «Новолуние», читатели столь беспокоятся об отсутствии Эдварда, что они не могут вникнуть в середину повествования. Они спешат, быстро читают и пролистывают вперед, пока, наконец, они не находят его снова. Однако в этом случае они пропускают основную часть романа почти полностью. На повторном же чтении, зная, что Эдвард возвратится в историю в нужном месте и вовремя, читатель может не спешить и насладится тем чудом, которым является Джейкоб Блэк.
Я не понимала, пока я работала над повествованием, насколько мои персонажи выиграли от этого опыта. Жизненного опыта. Без этого болезненного расставания Белла никогда, возможно, не поняла бы, что Эдвард действительно ее, что им нужно дорожить. Что независимо от того, каким совершенным она его считает и какой несовершенной считает себя, он принадлежит ей. Слова не могут повлиять на данность - изменение основы познания для Беллы.
И неизбежно, что Эдвард наконец-то осознает всю силу чувств Беллы по отношению к нему, что-то, что он всегда недооценивал. Вот кое-что об Эдварде: он знает человеческую природу вполне прилично. Он видел сто тысяч человеческих отношений изнутри, но ни одни из них не обладали такой глубиной и постоянной преданностью, как любовь Карлайла и Эсми, или Элис и Джаспера, или даже Розали и Эмметта. Вы можете обвинить его в том, что он судил о себе — после ста лет опыта бессмертной жизни – как о способном к более глубокой любви, чем его восемнадцатилетняя подруга-человек? Эдвард, разумеется, кто-то вроде всезнайки. Он учится многому через этот опыт, и самое существенное, что чувства Беллы к нему - исключение из человеческих правил, привычных для него. Кое-что еще, что он познает (не очень важное, но все же стоящее того, чтобы узнать об этом) это то, что, несмотря на все его знания, он вполне способен совершать вопиющие ошибки в суждениях.